Крупнейший в мире центр по изучению физики элементарных частиц разрывает сотрудничество с российскими учеными. Они не смогут работать с Большим адронным коллайдером и другими инструментами ЦЕРН. Что это значит для отечественной физики и что потеряют в Европе с уходом российских специалистов, выяснял научный обозреватель Forbes Анатолий Глянцев

Недавно СМИ обошли сообщения: Европейская организация по ядерным исследованиям (ЦЕРН) прекращает сотрудничество с российскими учреждениями. Решение коснется примерно 500 российских специалистов.

Этот факт трудно назвать новостью, тем более неожиданной. Российский статус наблюдателя в ЦЕРН был приостановлен резолюцией Совета ЦЕРН еще от 8 марта 2022 года. В том же документе было сказано, что «ЦЕРН не будет участвовать в новом сотрудничестве с Российской Федерацией и ее учреждениями до дальнейшего уведомления».

Что означает «в новом сотрудничестве»? Между Россией и ЦЕРН действует стандартное пятилетнее соглашение. Обычно подобные документы автоматически продлеваются, если только одна из сторон не уведомит другую о разрыве не менее чем за полгода.

В декабре 2023-го ЦЕРН подтвердил, что не собирается продлевать соглашения с Россией и Белоруссией, истекающие 30 ноября и 27 июня 2024 года соответственно. Заявление официального представителя организации Арно Марсолье, опубликованное 19 марта, просто констатирует давно сложившуюся ситуацию. 

Что же теряет ЦЕРН в результате чисто политического решения своего Совета? 

Прежде всего, замена такого количества специалистов невозможна без сбоев и шероховатостей. Каждый большой научный инструмент — штучное изделие. Для успешной работы нужно знать и учитывать его многочисленные особенности. Даже доктору наук какое-то время придется осваиваться с новым для себя детектором или ускорителем. Так что, кто бы ни пришел на смену выдворенным из ЦЕРН российским специалистам, им придется набираться опыта. Это неизбежно скажется на ходе исследований.

Есть и вещи, которые трудно измерить количественно. Это идеи, которые российские ученые унесут с собой, многолетние дружеские и деловые связи, атмосфера сотрудничества. Наука никогда не выигрывала от барьеров, воздвигнутых на ее пути политиками.

И все же в 23 странах-участницах ЦЕРН, не говоря об ассоциированных членах и наблюдателях, найдется полтысячи физиков, которым хватит и желания, и компетенций, чтобы занять освободившиеся места. Куда болезненнее этот удар для российской науки.

в России есть первоклассные научные установки. В Дубне готовится к вводу в эксплуатацию ускоритель NICA. Конечно, он не может сравниться с Большим адронным коллайдером по энергии частиц. Но для многих задач нужна не максимальная, а оптимальная энергия. В числе прочих своих достоинств «Ника» оптимизирована для изучения кварк-глюонной плазмы. Это горячая каша из элементарных частиц, существовавшая в ничтожные доли секунды после Большого взрыва, даже до появления протонов. Свойства нейтронов можно изучать с помощью передового реактора ПИК в Гатчине. Специалистам по нейтрино будут рады на нейтринных телескопах мирового уровня: Baikal-GVD на Байкале и в Баксанской нейтринной обсерватории в Кабардино-Балкарии. Этот список можно продолжать.

Но разные научные проекты и инструменты не заменяют, а дополняют друг друга. У «Ники» иные задачи и возможности, чем у БАК, а на Байкале ловят нейтрино другим способом и с иными целями, чем в детекторе OPERA. Российская наука теперь отрезана науку от мнодества исследовательских направлений. 

По всем этим направлениям российским физикам теперь придется быть в положении догоняющих. В лучшем случае им достанутся опубликованные с задержкой данные, с которых уже сняты сливки самых интересных результатов. В худшем нашим специалистам придется просто читать чужие статьи.